у наших идей
есть энергия
+7 (499) 255 53 77

+7 (967) 159 13 50
 

«Стиль Путина – предотвращать потенциальные угрозы»

«Стиль Путина – предотвращать потенциальные угрозы» 03.02.2017

Личный взгляд политолога Михаила Нейжмакова

Россия готовится к 100-летию революции. К этому событию можно относиться по-разному, но очевидно, что Февральская, а затем Октябрьская революции были судьбоносными как для страны в целом, так и для каждого гражданина. Сегодня ту революцию назвали бы «цветной», но в отличие от событий столетней давности, сегодняшняя власть чувствует себя более уверенно. Политические последствия и современное прочтение событий 1917 года – в интервью ведущего аналитика Агентства политических и экономических коммуникаций, политолога Михаила Нейжмакова.

Последние годы, особенно после обострения отношений с Западом, все чаще стали говорить о попытках переписать российскую историю, снизить роль России, Советского Союза в тех или иных исторических процессах. Но, если говорить о внутренней ситуации, - все ли у нас в порядке? Все ли в порядке с подходом к событию, перевернувшую нашу страну – событиям 1917 года?

Переход к более благожелательным официальным оценкам советского периода истории после гиперкритического настроя 90-х, как правило, связывают с Владимиром Путиным. Как известно, возвращение мелодии советского гимна (музыки Александрова) и красного знамени как символа вооруженных сил было инициировано еще на старте его президентской карьеры, в конце 2000 года. Однако первые шаги в этом направлении были предприняты еще в ельцинскую эпоху. Так, в 1995 году министр обороны Павел Грачев, принимая парад военной техники на Поклонной горе, произносил фразу «наш советский народ». Другое дело, что тот год был предвыборным – в декабре был избран новый состав Госдумы. То есть, это был тактический ход власти. А при Путине более умеренные официальные оценки советского периода истории стали явлением системным.

Тем не менее, у властей немало причин, чтобы события октября 1917 года оценивать критически, либо, по возможности, избегать давать этим событиям конкретные оценки. Возьмем только один небольшой аспект. При Путине продолжились шаги по диалогу с потомками белой эмиграции. Это дало определенный ответный эффект. Скажем, в декабре 2014 года, на фоне охлаждения между Москвой и западными державами из-за возвращения Крыма, появилась статья-обращение «Солидарность с Россией», которое подписали потомки представителей белой эмиграции из ряда европейских стран, в том числе Франции и Британии. Авторы обращения выражали возмущение «клеветой в адрес современной России, ее руководства и ее президента, которых подвергают санкциям и смешивают с грязью». Конечно, реальное влияние таких обращений на информационную повестку в западных странах не так велико. Но раз Кремль сделал ставку именно на сближение с этой частью зарубежных русских общин, давать целиком позитивные оценки октябрю 1917 года он вряд ли будет.

При этом критические оценки по поводу революции или ее лидеров со стороны властей на уровень поддержки в России самого Путина не особенно влияют. Наилучшие оценки советскому прошлому, в том числе Октябрьской революции, чаще всего, высказывают люди, которых социологи относят к протестным консерваторам. Но, например, по данным ВЦИОМ, протестные консерваторы были единственной группой избирателей, среди которых отрыв Путина от ближайшего кандидата-преследователя на президентских выборах 2012 года оказался минимальным. По данным этой социологической службы, тогда в данной среде он заручился симпатиями 29% опрошенных, против 25% у Геннадия Зюганова. То есть, протестные консерваторы – это не ядро, а периферия электората Путина. А значит, один из стимулов, чтобы оценивать Октябрьскую революцию максимально позитивно, у Кремля отсутствует.

Когда, на ваш взгляд, произошла трансформация, и люди перестали воспринимать 7 ноября как всенародный праздник? Почему это произошло?

Можно сопоставить ситуацию с празднованием Дня Победы. В 90-е на страницах ведущих СМИ было куда больше очень скептических оценок и по поводу Великой отечественной войны вообще, и о необходимости отмечать этот праздник в частности. Тем не менее, к памяти о Победе обращалась не только лево-консервативная оппозиция, но и представители власти. Так, в ходе президентской гонки 1996 года Борис Ельцин обратился к волгоградским ветеранам как к «сталинградцам» и дал понять, что не будет препятствовать возращению городу предыдущего названия. Это самый известный политический ход, сделанный командой первого президента в данном направлении. Но ведь и в 1995 году власти учреждают орден Жукова и организуют на Красной площади парад с участием ветеранов.

С 7 ноября все было по-другому – он быстро превратился в нишевой праздник, который вызывал интерес, в первую очередь, у левых и лево-консервативных сил. Он не воспринимается даже как главный праздник советской ностальгии, так как подобные настроения чаще ассоциируются не с событиями октября 1917 года или первыми годами советской власти, а с более поздними эпохами (например, периодом правления [экс-главы СССР Леонида] Брежнева).

И отметим, что в 90-е, когда в прессе были достаточно частыми скептические оценки празднования и 7 ноября, и 9 мая, были живы еще очень многие участники войны, для которых празднование Дня Победы было важно. Если бы у празднования 7 ноября был такой же политический потенциал, не исключено, что власти бы пошли здесь на уступки общественному мнению и оценивали и эту дату, и саму Октябрьскую революцию более благожелательно. Но настолько сильного общественного запроса на этот счет не было.

В 2011 году могли повториться события 1917 года?

Цветная революция – это внутриэлитный раскол на фоне уличных протестов. Февральская революция с этим процессом, действительно, имела общие черты. Но в 2011 году власти находились в куда более выгодном положении, чем накануне февраля 1917 года. У них был куда больший запас прочности. Николай II в среде элит оказался в изоляции, против него выступили и члены императорской фамилии, и многие представители генералитета. Недаром события зимы 1917 года называют и «революцией генерал-адъютантов».

В 2011 году серьезного внутриэлитного раскола не произошло. Сколько бы ни было тогда инсинуаций на тему «Медведев против Путина», они не подтвердились. При отсутствии серьезных расколов в правящей команде сами массовые протесты в столицах вовсе не фатальны для властей. Скажем, масштаб уличных акций зимой 2011-2012 года в Москве (если судить по тому же соотношению участников и численности населения города) был даже меньше, чем у аналогичных выступлений в республиках бывшего СССР, вовсе не закончившихся падением местных режимов.

Как оцениваете вероятность начала Гражданской войны?

Гражданская война – как правило, следствие очень серьезного ослабления, а часто и разрушения системы власти. Это ситуация, когда у структур, стремящихся подменить власть, ресурсов (в том числе, силовых) оказывается сопоставимое количество с теми, которыми обладают сами власти. Возможно, не на общенациональном уровне, а в отдельных регионах. В современной России, к счастью, другая ситуация.

Кстати, проходящая в последние годы в России волна антикоррупционных дел – это политика превентивного удара по теневым финансовым потокам. А теневая экономика – это потенциальные ресурсы для «цветных революций» и антигосударственного подполья. Конечно, вряд ли подавляющее большинство чиновников, ныне оказавшихся под судом, вообще питали какие-либо антиправительственные планы. Но ведь, где тонко, там и рвется. Как говорил один из героев Стругацких, «никакая сила не остается долго без хозяина». Стиль Владимира Путина – предотвращать именно потенциальные угрозы.

Общественное согласие строится на общей идее. В России долго искали национальную идею. Сегодня, наконец, пришли к тому, что это – патриотизм. Почему современная Россия шла к ней лет 20? Ведь и в 1917 году многие были движимы именно этой идеей. Это то, что лежит на поверхности.

Поиски национальной идеи все-таки интересует довольно узкий круг лиц. Для устойчивости ситуации в стране важнее, насколько власть способна отвечать на общественные запросы. Есть расхожий стереотип, что эти запросы формируются федеральными телеканалами, но на деле все, конечно, сложнее. Еще в 1960-е годы американских исследователь Клэппер, анализируя эффективность работы СМИ, пришел к выводу, что пресса может изменять лишь второстепенные убеждения, а уже сформировавшиеся у аудитории взгляды лишь закрепляет и подтверждает.

Стоит вспомнить, что, например, запрос на сильное государство, ведущее активную внешнюю политику и защищающую союзников (в том числе демонстрируя военную силу), был очень силен в обществе и в эпоху 90-х, когда ведущие телеканалы и печатные СМИ транслировали прямо противоположные взгляды. Отсюда, например, победа ЛДПР, чей лидер ранее обещал «омыть сапоги в Индийском океане», на парламентских выборах 1993 года. Или популярность среди россиян в конце 90-х Александра Лукашенко, ассоциировавшегося не только с сохранением советских социальных гарантий, но и с идеей Союзного государства России и Белоруссии.

Вспомним также как вскоре после начала операции НАТО против Югославии в марте 1999 года, ведущие телеканалы показывали Бориса Ельцина, в окружении генералов изучающего карты зоны военных действий, то есть хотя бы намекающего на некую демонстрацию силы Западу. А в июне 1999 года произошел знаменитый марш-бросок российских десантников на Приштину. Хотя понятно, что ни сил, ни желания идти на серьезную конфронтацию с США и НАТО у тогдашних хозяев Кремля не было. Но запрос в обществе на «наш ответ Вашингтону» был, и его надо было оправдывать, хотя бы в информационном пространстве. Вхождение Крыма в состав России, готовность противодействовать политике Киева на Донбассе – во многом, был ответом на тот самый, давний общественный запрос.

Другое дело, что запрос на патриотические темы в узком смысле (то есть, только во внешнеполитическом контексте) – далеко не единственный. Скажем, еще опросы по итогам Прямой линии с Владимиром Путиным, проходившей в апреле 2016 года, свидетельствовали – даже по сравнению с аналогичным мероприятием 2015 года интерес к внешнеполитическим темам у зрителей уменьшился, а к социальным – вырос.

Ссылка


Возврат к списку