1.«Донбасский консенсус» создал потенциал для роста поддержки «Единой России», но дал конкретные предвыборные результаты прежде всего благодаря регулярной межвыборной работе партии и подтверждению ею актуальности программных целей, принесших победу в 2021 году (в том числе, в сфере газификации и строительства социальной инфраструктуры). 

Позиции «Единой России» укрепились даже в зонах с традиционно высоким уровнем протестного голосования: Удмуртии, Сахалинской области, ряде региональных столиц. Оппозиционные партии не смогли предложить актуальную повестку с существенным мобилизационным потенциалом. Очевидным стало стремление части оппозиционных политиков (например, «Новых людей») реанимировать повестку 2021 года, выступив с критикой возможного возвращения «масочного режима». Это оказалось не слишком эффективной стратегией. В 2023 году вероятно более раннее вступление оппозиции в кампанию, но без преодоления кадрового и программного кризиса этого недостаточно – во всяком случае, для существенного расширения ее электоральной базы за пределы традиционной нишевой поддержки.
2. ЕДГ-2022 показал: губернаторы-«технократы» могут эффективно работать в протестных регионах (как Андрей Никитин в Новгородской и Александр Соколов в Кировской области) при условии оперативного погружения в муниципальную проблематику и выдвижения широкой социальной повестки. Однако, не продемонстрировав быстрого перехода от общих деклараций к конкретным шагам, глава региона может преодолеть риски только при плотной поддержке федерального центра.
3.На муниципальных выборах реализуются две стратегии продвижения кандидатов лояльного пула: прямая плотная работа руководства региона с локальной повесткой (Киров) и существенная публичная роль мэра города в такой кампании (Владивосток, Омск, Барнаул). «Мэр как локомотив» – такой подход в перспективе может привести к усилению роли глав административных центров, в том числе в ходе предстоящих региональных избирательных кампаний и выборов в Госдуму-2026, а также более частому продвижению на эти посты управленцев с публично-политическим потенциалом.
4. Существенно ослабло влияние несистемной оппозиции. Например, дело Евгения Ройзмана не привело к росту протестного голосования в Свердловской области выше традиционного для региона уровня. Появление списка кандидатов «Умного голосования» вызвало критику со стороны целого ряда оппозиционеров, в том числе включенных в этот перечень. В перспективе это расширяет возможности системной оппозиции по работе с протестным электоратом, а также ведет к усилению влияния локальных лидеров общественного мнения, ориентированных на социальную и экологическую проблематику - и при этом не сосредоточенных на критике внешнеполитической линии Кремля.
5.Предварительные итоги онлайн-голосования в Москве еще раз подтвердили стабильно высокий уровень доверия населения к ДЭГ. Только в первый день голосования к этому сервису обратилось около 1,15 млн. москвичей (на думских выборах-2021 за все три дня голосования ДЭГ воспользовалось 1,7 млн. столичных избирателей). А тактика критики ДЭГ, выбранная оппозицией, стала дополнительным демобилизующим фактором для протестного электората, заметную часть которого в Москве составляют люди молодого и среднего возраста, работники свободных профессий и креативных индустрий, для которых такой формат может быть самым удобным. По данным опроса ВЦИОМ, именно в возрастной группе 25-34 лет была зафиксирована наибольшая доля респондентов, уже пользовавшихся ДЭГ. А исследование Russian Field показывает, что доля столичных респондентов, готовых воспользоваться онлайн-голосованием, составила 48,7%. Дифференциация между результатами очного и онлайн-голосования сохраняется по понятным причинам – значительная часть радикально-протестных избирателей Москвы могла проигнорировать выборы или пойти на очное голосование. Но все большая доля колеблющихся и умеренно-протестных избирателей выбирает именно ДЭГ.