На 23 сентября 2018 года были назначены вторые туры губернаторских выборов в трех регионах. В Хакасии второй тур был перенесен на 7 октября, в двух остальных регионах гонка закончилась победой представителей ЛДПР: Сергея Фургала в Хабаровском крае и Владимира Сипягина во Владимирской. 

До второго тура дело дошло только в 4 из 22 регионов, в которых проходили прямые губернаторские выборы. Поэтому глобальные выводы о развитии партийной системы только по опыту «регионов второго тура» делать преждевременно. Однако ряд важных для политической ситуации характеристик выделить стоит.

Во-первых, уровень явки избирателей оказался выше, чем в первом туре (например, в Хабаровском крае – около 42,49% против 37% соответственно). Вопреки ряду прогнозов, отмена итогов второго тура губернаторских выборов в Приморском крае не привела к росту апатии избирателей в других регионах. По сути, даже ярко выраженное протестное голосование в данном случае работает на устойчивость политической системы.

Во-вторых, проигравшие 23 сентября губернаторы предсказуемо не смогли за две недели между двумя турами переломить долгосрочные негативные тенденции, многие из которых наметились задолго до начала данных предвыборных кампаний. У них практически не получилось расширить электоральную базу – уровень поддержки владимирского губернатора Светланы Орловой во втором туре вырос очень незначительно (по предварительным данным, 37,46% против 36,42%), доля сторонников ее хабаровского коллеги Вячеслава Шпорта по сравнению с первым туром даже заметно снизилась (27,97% против 35,62%). При этом серия серьезных медийных скандалов тянулась за той же Светланой Орловой в течение нескольких лет. Можно вспомнить коррупционные скандалы с участием высокопоставленных региональных чиновников или информационную кампанию по поводу госзакупок предметов интерьера для нужд областной администрации летом 2016 года (сюжет о «золотом ершике»). Это еще раз показывает, что не вполне адекватно считать главной причиной поражения губернаторов недовольство пенсионной реформой – возможно, эта тема дополнительно подстегнула мобилизацию протестного электората, но сформировался этот слой недовольных в этих регионах задолго до появления пенсионного законопроекта.

В-третьих, «технологическая агрессия» (применение различных жестких и даже откровенно противозаконных приемов борьбы в ходе некоторых региональных кампаний) является практически неизбежным спутником резкого роста уровня конкуренции. Политические менеджеры и политконсультанты зачастую вместо методов, адекватных новой ситуации, но при этом не выходящих за рамки законности и профессиональной этики, применяли технологии, приносящие ситуативный эффект, но стратегически ведущие к серьезным рискам. Можно вспомнить целый ряд жалоб на подобные действия - в том числе жалобы на действия сторонников Сергея Фургала в Хабаровском крае, зафиксированные ассоциацией «Голос», традиционно критически настроенной к властям. Тем не менее дальнейшее развитие конкуренции может привести к постепенному вытеснению наиболее грубых методов.

В-четвертых, внутриэлитные договоренности, достигнутые губернаторами и их региональными оппонентами, сами по себе теперь не гарантируют даже частичного снижения уровня протестного голосования.

Кстати, хотя губернаторы, по итогам второго тура 23 сентября, были выдвинуты «Единой Россией», основной удар критики в ходе завершившихся предвыборных кампаний, был направлен на личности глав субъектов, а не на правящую партию. При этом региональные и местные отделения партии сыграли заметную роль в мобилизации лояльных избирателей.

В-пятых, ситуация второго тура создает дополнительные возможности не только для партии, являющейся лидером по уровню поддержки потенциально оппозиционного электората конкретного региона, но и для менее влиятельных на данной территории оппозиционных сил. Показательна, например, позиция регионального руководства ЛДПР в Хакасии накануне второго тура. Так, глава фракции ЛДПР в Верховном Совете республики Роман Абрафиков, комментируя ситуацию в регионе 22 сентября, поддержал идею создания в Хакасии коалиционного правительства, но подчеркнул, что его партия не делала заявления о поддержке конкретного кандидата. В новых условиях оппозиционные игроки «второго эшелона» могут сработать, например, на снижение явки протестного электората. Это немаловажный фактор, который может подтолкнуть и власти, и более крупных оппозиционных игроков активнее контактировать с такими игроками второго эшелона.

В-шестых, важны не только результаты выборов, но и дальнейшая стратегия победивших оппозиционных кандидатов. Понятно, что все победители – представители системной оппозиции и настроены на конструктивное взаимодействие с Москвой (как ранее заявлял кандидат от КПРФ Андрей Ищенко на выборах в Приморском крае, «мы будем продолжать линию, заложенную президентом Владимиром Путиным»). Важным аспектом, который может укрепить положение таких политиков в системе власти, может стать формирование межпартийных коалиций и коалиционных правительств с участием как ведущих сил системной оппозиции, так и представителей «Единой России». Коалиции могут быть более устойчивыми, если будут создаваться по поводу поддерживаемой системными политическими силами повестки развития («коалиции развития»). Характерно, что лидер гонки во Владимирской области Владимир Сипягин сослался на опыт возглавляемой его однопартийцем Алексеем Островским Смоленской области, «где сегодня в команде губернатора есть члены КПРФ и «Единой России», где, я уверен, тоже есть порядочные люди». В случае формирования Сергеем Фургалом и Владимиром Сипягиным устойчивых внутриэлитных коалиций и эффективного взаимодействия с федеральными структурами в Хабаровском крае и Владимирской области могут появиться новые точки системной ответственности парламентской оппозиции, что в итоге дополнительно сработает на стабилизацию политической системы.

С полной версией доклада можно ознакомиться в разделе "Политические исследования" и на портале "Региональные комментарии".